Сеятель бурь - Страница 122

122

– Вижу, мой облик смутил вас, – любуясь произведенным эффектом, шаловливо проговорила валиде-султан. – Не ломайте себе голову! Конечно же, я француженка. Мое настоящее имя Мари Марта Айме Дюбук де Ривери. Больше двадцати лет назад корабль, на котором я возвращалась из Нанта к родителям на Мартинику, был захвачен пиратами алжирского дея .

Этот правитель так был поражен моей красотой, что послал драгоценный трофей в подарок турецкому султану Абдул-Гамиду. Не скажу, чтобы я обрадовалась такому повороту судьбы, но меня никто не спрашивал. И все же, говоря правду, мне грех жаловаться. Престарелый султан был утонченным сластолюбцем, и я скрасила его последние годы, хотя, возможно, несколько их сократила. Теперь у нас растет сын Махмуд. Если Господу нашему и Аллаху будет угодно, в свой час он также станет властителем Османской Порты, как и его отец. Во всяком случае, пока султаном остается мой добрый приятель Селим III, Махмуду ничего не угрожает, а потомков мужского пола у Тени Аллаха нет и, смею надеяться, не будет. – Айме сделала паузу, старательно разглядывая глаза каждого из нас, затем, остановив взгляд на рослой фигуре Мюнхгаузена, неспешно произнесла: – И все же я не могу сказать, что любила Абдул-Гамида или его племянника Селима. Они были добры со мной, я платила им тем же. Но сейчас в Стамбуле тревожно: русская армия стоит у стен Константинополя, угрожая разрушить мой покой и будущее моего сына. Правда, сегодня пришло известие, что Ибрахим-Паша разгромил где-то в Святой Земле друга моего детства Александра Дюма дела Пайетри, но… – Она подняла бровь, испытующе глядя на нас.

– Ваша догадка верна, – нарушил я молчание, – битва у Кейсарии придумана нами вчера ночью, и победоносный Ибрахим-Паша не идет спасать Константинополь от неверных.

– Я так и подумала, – грустно вздохнула пылкая креолка. – Что ж, тогда перейдем к делу. Какую помощь вы хотите получить и что за это в случае успеха будет гарантировано мне?

– В плену у султана оказался российский полководец граф Бонапартий, – тихо проговорил я, стараясь не привлекать внимания копающихся в золоте евнухов по ту сторону двери.

– Я слышала о нем, – кивнула валиде-султан, загадочно улыбаясь. – Мне об этом человеке писала одна наша с Александром общая знакомая.

– Жозефина де Богарне? – предположил я, вспоминая довольно часто употребляемый в переписке Наполеона позывной «Морская лилия».

Судя по тому, что нам удалось прочесть, человек, скрывавшийся под этим странным именем, знавал базилевса задолго до его восшествия на престол и теперь обладал информацией достаточно приватного свойства. Жозефина, немало преуспевшая в искусстве любви креолка с далеких островов, вполне годилась для исполнения подобной роли. Ее муж, виконт де Богарне, казненный в мрачные годы Директории, по сути, был невинной жертвой, и чудом спасшаяся от гильотины подруга валиде-султан с высокой долей вероятности могла числить среди виновников террора и бывшего генерала Республики Александра Дюма. Жизнь порой весьма причудливо разводит дороги юношеской дружбы.

– Жозефина, – с легким удивлением глядя на меня, подтвердила француженка. – Вы знакомы с ней?

– Наслышан, – уклончиво ответил я.

– Так вот моя подруга рекомендовала мне помочь генералу Бонапартию найти общий язык с Селимом III до того, как Александр Дюма придет под стены Константинополя.

– По сути дела, я повторю слова госпожи Богарне, – проговорил я. – Положение Османской Порты безнадежно. Оно даже хуже, чем можно предположить. Изменники внутри столицы готовят переворот, чтобы посадить на трон Мустафу, брата султана. Об этом мне известно достоверно. Им чуждо все европейское, и вы как едва ли не главная виновница реформ, можете стать первой жертвой их мести.

Вне стен Константинополя обстановка для вас также безрадостна. Крепость окружена, подхода ваших союзников ждать не приходится. Если венская коалиция овладеет землями Порты, ваш сын унаследует только кровь османов и ничего более. Если же вы согласитесь помочь и Константинополь откроет ворота российской армии, Турция как держава останется на карте, хотя, вероятно, под совместным протекторатом рыцарственного союза. Что делать, мадам, есть время взлета и часы падения.

Я, в свою очередь, могу обещать, что Мустафа будет вывезен в одну из европейских столиц и никогда уже не вернется в Османскую Порту. Если хотите, Селим III тоже может быть поселен где-нибудь в Крыму, скажем, в Бахчисарае. Вы же получите султанские богатства, титул королевы-матери и полную возможность жить в свое удовольствие там, где вам заблагорассудится.

– Хорошо, – после трехминутной задумчивости спокойно и деловито произнесла Айме Дюбук де Ривери. – Вы говорите дельные вещи, но у меня есть одно условие.

– Какое же? – торопливо поинтересовался я, понимая, что и так наобещал столько, что едва ли смогу исполнить.

– Селим III по-прежнему останется султаном.

– Для чего вам это? – спросил я, искренне удивляясь.

– Россия, Австрия и Франция наверняка поделят Османскую Порту, как до того Россия, Австрия и Пруссия разделили Речь Посполитую. Кто бы ни был в этот момент султаном, ему придется на это пойти и поставить свою подпись под унизительным договором, разрывающим в клочья великую империю. Селиму III это не впервой, он уже терял земли и в Валахии, и в Крыму, и на Балканах. В истории страны на голову этого султана будут обрушены проклятия, так же как сейчас восхваления. Но я не хочу, чтобы яд людской ненависти пролился на голову моего сына. Он придет к власти, когда настанет его черед, и, если даст Господь всемилостивейший и великий, Махмуд создаст новую державу, и я ему в этом всемерно помогу. – Бывшая наложница замолчала, пытаясь разглядеть в наших глазах, какое впечатление произвела на «тайное посольство» ее речь.

122